Он еще хотел добавить, что адвокаты — это свободные люди, не связанные не служебным долгом, ни милицейской этикой, чтящие гарантированные Конституцией права и свободы, не признающие ненормированный рабочий день, но Апыхтин сам вмешался:

— Да не нужен мне никакой адвокат. Я — взрослый, и сам решаю: нужен мне или не нужен адвокат.

— Слова не мальчика, а мужа! — приободрил его Андреев, до сих пор молча наблюдавший за беседой.

— А то! — поддакнул опер Студеникин.

— Владимир Давыдович, — обратился следователь к Андрееву, — приготовьтесь к видеозаписи допроса. Да назовите, пусть и за кадром, точное наименование используемой техники, кассеты и иной атрибутики, необходимой в таких делах. Я тут профан: вдруг запнусь или что-то попутаю… А это не желательно.

— Все готово, — отозвался криминалист, взгромоздив здоровенную видеокамеру японского производства на плечо. — Все, что нужно назовем, не беспокойся. Нам это не впервые. Ну, что? Поехали?

— Минутку. Приготовлю протоколы, — придержал криминалиста Паромов, вынимая из «дипломата» бланки протоколов и раскладывая их перед собой на столе.

Наконец последовало ожидаемое: «Готов».

— Поехали! — произнес сакраментальное слово Андреев и включил видеокамеру.

— «Старший следователь, — начал Паромов перечислять в соответствии с УПК данные о своей должности и своем специальном звании, — рассмотрев материалы уголовного дела номер 7025, возбужденного 10 марта 1998 года по признакам статьи … сего числа, во столько-то времени, — уточнил он дату и время, — в соответствии со статьями 141, 141-1 УПК РСФСР, руководствуясь статьями, — перечислил необходимые статьи УПК, — на основании письменного заявления подозреваемого Апыхтина Анатолия производит следственное действие.

Товарищ оператор, — протараторив скороговоркой ритуальные фразы, не сделав и паузы, попросил он эксперта, — крупным планом заявление…

— Есть! — без лишних слов немедленно выполнил тот указание следователя, направив объектив на нужный документ.

— …В присутствии… — Паромов назвал должности, звания и фамилии сотрудников уголовного розыска, а Андреев пробежался объективом камеры по их лицам.

– … В помещении следственного кабинета ИВС УВД Курской области, с участием специалиста Андреева, который представится и назовет используемую при проведении следственного действия аппарату…

Андреев за кадром назвал свои полные данные, должность и звание, а также точное наименование видеоаппаратуры.

— …Произвел, — после небольшой вынужденной паузы повторился Паромов, — дополнительный допрос подозреваемого Апыхтина».

Объектив видеокамеры метнулся со следователя на подозреваемого.

— Представьтесь, — предложил Паромов Апыхтину.

И тот под видеокамеру назвал свои данные, дату и место рождения, место жительства.

Параллельно с видеозаписью Паромов строчил и обыкновенный протокол, задавая необходимые вопросы, предусмотренные УПК, в целях выяснения личности подозреваемого, разъясняя его права и обязанности, в том числе и в соответствии с Конституцией РФ — статью 51.

Апыхтин заявил, что в услугах адвоката он не нуждается, что статья 51 Конституции РФ ему разъяснена и понятна, но он желает дать показания, так как раскаивается в содеянном. И своим раскаянием желает облегчить свою участь.

— У меня есть друг, — начал он, чуть заикаясь и напряженно вглядываясь, словно боясь моргнуть, в объектив видеокамеры, — еще по детскому дому, Злобин Иван, мой ровесник. Этот друг как-то познакомился с девушкой Ирой, фамилия ее Нехороших, — уточнил глуховато, — проживает в одном доме и на одной площадке со Смирновым. У Иры есть брат Олег. Вот этот Олег и подговорил Ивана похитить у Смирновых автомобиль. Девятку. Иван отказывался, но Олег тогда запретил своей сестре Ире встречаться с ним… то есть, с Иваном… И Иван был вынужден согласиться на хищение автомобиля…

Тугой ком подкатил к горлу, мешая говорить. Дернув кадыком, Апыхтин сглотнул его вместе со слюной и продолжил:

— После этого, в начале марта Иван Злобин предложил и мне принять участие в краже девятки. Я согласился…

Как ни медленно рассказывал Апыхтин о своем участии в преступлении, старший следователь еле успевал записывать его показания в протокол.

Оперативники, затаив дыхание, молча слушали показания, не вмешиваясь в процесс допроса, лишь иногда делая короткие пометки в своих записных книжках. Чем они хуже знаменитого сыщика Эркюля Пуаро?

Криминалист Андреев, перевоплотившись в оператора видеосъемки, также молча и сосредоточенно работал камерой с плеча, без штатива. Камера давила на него, щупленького и дробненького, терявшегося под такой громадиной. И он время от времени аккуратно переносил ее с одного плеча на другое и также аккуратно разминал ноги, чтобы не затекали, перенося тяжесть тела с одной на другую, и чуть пошевеливая освободившейся от тяжести.

Когда подозреваемый дошел до того места в своих показаниях, где сказал о своем согласии на участии в преступлении — краже автомобиля, Паромов решил внести некоторую ясность о причинах, побудивших Апыхтина пойти на это, и задал вопрос.

— Пожалуйста, уточните, почему вы согласились?

Апыхтин замялся. По-видимому, ему не очень-то хотелось уточнять причину согласия. Но деваться было уже некуда.

— А мы до этого опять же по подсказке Олега, так, по крайней мере, мне тогда пояснял Злобин, на поселке КТК похитили автомобиль, «ВАЗ-2106» красного цвета, — нехотя выдавил он. — Злобин пригрозил, что «сдаст» меня милиции, если откажусь…

«Вот те на! — подумал Паромов, — еще одно преступление проклевывается… Конечно, тут призадумаешься, прежде чем сказать что-то…»

Но вслух ничего подобного не произнес. Не нужно эмоций и раскрытие карт перед противником. Пусть считает, что следователь уже давно знал этот факт преступной деятельности и Апыхтина, и Злобина, и Нехороших. Лишняя эмоциональность в работе милиции недопустима. А в работе следствия — тем более.

— Уточните дату и место угона автомобиля, — не отрываясь ни на секунду от протокола, работая авторучкой, словно автомат, не поднимая головы, потребовал Паромов.

Торопился записать новые обстоятельства преступной деятельности Апыхтина и его друзей-сотоварищей.

Напряглись и оперативники, как коты перед броском на мышь.

— Дату точно уже не помню, но это было в конце января или начале февраля… Угнали автомобиль от дома с молочным магазином. Угнали ночью, — вспоминал, наморщив лоб, Апыхтин.

— И что же дальше случилось с этим автомобилем? — спросил Паромов, желая уточнить и детализировать обстоятельства нового преступления, которые будут так необходимы при доказывании этого эпизода преступной деятельности Апыхтина и его сообщников.

— Пригнали в гараж Олега и там поставили. Потом вместе с Олегом его на запчасти разобрали и продали. Что-то ненужное выбросили на свалку, а что-то до сих пор в его гараже валяется… — пояснял довольно-таки обстоятельно подозреваемый.

— Хорошо, Анатолий, будем считать, что с этим эпизодом мы разобрались… Пока… Возвратимся к эпизоду со Смирновым. Поясни нам: Олег, тоже что ли с вами был, раз после угона вы так быстро автомобиль спрятали в его гараже? — вновь задал вопрос Паромов, записав прежний ответ.

— Не, не с нами, — поспешил заверить Апыхтин.

— Тогда как же?

— А Злобин ночью бегал к нему домой за ключами от гаража.

— Вот оно как… — протянул Паромов. — Так может, Олег и в сговоре с вами не был? Как считаешь?

— Со мной он точно в сговоре не был, — не задумываясь, ответил Апыхтин, — но был в сговоре (по всей видимости, ему понравилось выражение «быть в сговоре», так как он стал часто вслед за следователем употреблять его в своей речи) с Иваном. Да мне сам Иван об этом говорил. Не верите?

— Почему же? — стал разубеждать его в обратном следователь. — Мы вам, Анатолий, верим. Просто необходимо уточнить некоторые детали. Впрочем, пора возвратиться к основному моменту. Значит, говоришь, что согласился участвовать в хищении автомобиля?